Воспоминание жителя Ломоносовского района

Богорад Григорий Ильич

Война солдата Григория Богорада.

       Жил на тихой Ленинградской улице мальчик, невысокий, худенький. Семья была интеллигентная, где все друг друга берегли и любили. Учился в школе, увлекался радиотехникой, собирался учиться дальше. се вроде было определено на многие годы вперед, все ясно и спокойно. Летом 1941 года Грише Богораду исполнилось 17 лет. Когда началась война, ни он, ни его родные и друзья особо не испугались: верили, что все закончится быстро и победительно. Но начались бомбежки, вызвали в военкомат и отправили на фронт папу, дядю, соседа, эвакуировалась в Ярославскую область школа, уехала вместе с подругой в Вологду сестра – студентка – жизнь менялась быстро и круто.

       Ввели карточки, а после пожара на Бодаевских складах стало хуже с едой. В сентябре на рабочую карточку давали 400 граммов хлеба, остальные продукты отоваривали очень плохо. Утром поели, в обед тоже немного поели, а вечером есть нечего совсем, и надо терпеть до утра, а работа у Гриши была тяжелая. Григорий окончил курсы шоферов и водил машину с асфальтом, которым заделывали ямы на дорогах после бомбежки. В декабре люди стали падать на улицах от голода, тогда же остановились трамваи и троллейбусы.

       Вместе с мамой в холодной квартире переживали они первую блокадную зиму, а в январе 1942 года Грише исполнилось 18 лет, и его призвали в армию. 17 января он ушел, а через два дня умерла его мама…

       Таких, как он доходяг, с цингой, бронхитами, и истощением, набралось немало, их собрали в запасной полк, и отправили за Ладогу. Юные солдатики думали – на поправку, а оказалось в мясорубку Невской Дубровки. Неделю эти мальчики по 10 часов в день на жестоком морозе учились колоть штыком, бросать гранаты, а потом ночью по льду их отправили на левый берег Невы.

       Мороз, лед, вверху висят на парашютах пронзительные осветительные ракеты – и черные фигурки наших солдат так хорошо видны… Не все добрались до берега, а уж вернулись вообще единицы. Ранней весной его ранило а их лодку с четырьмя такими же, как он, раненными бойцами, не потопили при переправе. Мины рвались рядом, обдавая людей потоками ледяной воды. Их никто не встретил, и он долго полз, сам не зная куда. Все-таки его нашли, довезли до полкового медпункта. Потом был госпиталь в Ленинграде, где и подлечился, и отогрелся, и отъелся.

       После выздоровления отправили его в часть на окраине Московского проспекта. Это был артиллерийский дивизион 162 – стрелковой бригады. Стал служить Григорий во взводе связи. Часть держала оборону под Пушкиным. Жили в землянках, вырытых под железнодорожной насыпью, потом в недостроенном доме, где спали на досках, настеленных на козлы. Зимой 1943 года переместились в Лигово, где постоянно попадали под обстрел тяжелых немецкий орудий, теряя людей и силы.

       В самом конце апреля 43 – го года потрепанную часть вывели из-под Лигово. Пешком шли до Ленинграда, потом через весь город к Политехническому, где им дали возможность отдохнуть и отоспаться. Там же была сформирована 98 – я стрелковая дивизия, которая пешим порядком двинулась к Лисьему Носу. Шли ночью, днем укрывались, а когда стемнело погрузились на самоходные баржи, которые тихим ходом двинулись к Ораниенбауму.

       Так и прибыли на Ораниебаумский плацдарм. Григорию Ильичу, повидавшему Невский пятачек,1,5 – 2 км в длину и метров 500 – 600 в глубину, до сих пор странно, когда Ораниенбаумский плацдарм тоже называют «пятачком». Какой же это пятачок, если по нему ходили поезда? Тогда, весной 43-го их в Ораниенбауме погрузили в вагоны и повезли в Калише.

       Три недели стояли на реке Воронке, потом передвинулись на гору Колокольня под Гостилицы. Строили землянки, блиндажи, весь лес был перекопан, изрыт ходами сообщения. Однажды по неопытности, увидев низко летящую «раму», немецкий самолет – разведчик, солдаты высыпали из укрытий и стали обстреливать его из винтовок, тем самым обнаружив себя. В результате уже через день их бомбили фашисты.

       Осенью, в сентябре – октябре, стали на гору прибывать войска и орудия, по ночам, скрытно. Все больше народу было из Сибири.

       Взвод, где служил Богорад, обеспечивал связь между начальником штаба, командиром дивизиона и батареями. Было в нем около 30 человек, среди них немало девушек, которые работали на передатчиках, а ребята таскали катушки с проводами, устраняли обрывы. Среди своих сослуживцев Григорий Ильич запомнил скромного светловолосого и веснушчатого парни по фамилии Гридин. Он весь световой день следил за дорогой на Ленинград в стереотрубу. Все передвижения немцев были перед ним как на ладони. Ребята подружились, но дружбе этой не суждено было стать долгой: Гридин погиб на второй день наступления 15 января 1944 года.

       В воздухе Колокольни, среди наших бойцов буквально носилось ожидание наступления. Говорили: «Вот к 7 ноября обязательно начнется». «Ну уж к Новому году – точно». Но прошел ноябрь, и Новый год…Когда чего-то и долго, то приходит оно почему – то неожиданно. Так совершенно внезапно для солдат на рассвете

14 января 1944 года их разбудил невероятный гул артиллерии. Отдельных выстрелов тяжелых орудий не было – сплошной орудийный рев. А потом – штурм.

       Особого сопротивления немцы, задавленные снарядами, в первый день не оказали, хотя зарылись в гостилицкую землю за годы блокады глубоко и прочно. Уже к обеду наши заняли каменные конюшни гостилицкого дворца. Там, видимо, у немцев размещались штабные офицеры, потому что было припасено много всякой снеди, такой, какую наши и не видели никогда. Бдительное начальство приказало ничего не трогать, опасаясь отравы. Тогда отдохнули за ночь, отогрелись, наелись досыта, а утром – снова в бой.

       На второй день враг очнулся и начал молотить изо всех сил. Григорий слышал, как командир стрелкового батальона говорил по телефону артиллеристам: «Поддайте огонька, я поднимаю батальон на верную смерть!». Или вынырнул в Гостилицах откуда – то немецкий танк, стал стрелять по наступавшим в упор. Рядом стояла бронебойная пушка, расчет которой, видимо, погиб. Один наш старший сержант из роты Богорада подбежал и открыл огонь по танку прямой наводкой. Танк шел прямо на него, но сержант подбил танк. И залегшие было бойцы побежали дальше.

       Долго еще Григорий помнил лицо этого сержанта, помнил еще, что фамилия была какая-то нерусская, восточная. Вообще на Колокольной  было много украинцев, узбеков, таджиков, кавказцев. Дружили все, национальностей не различали. Запомнил Григорий Ильич, как шутил один узбек, носивший противотанковое ружье: «Ружье большой - на одного, а котелок маленький – на двоих» (суп солдатам давали тогда на дне котелка, одного на двоих).

       Когда шли вперед, видели разрушенные пустые деревни, видели повешенных, видимо, партизан.

       19 января наступление для Григория Богорада закончилось. Было это уже под Ропшей, где-то сразу за Дятлицами. В тот день поручили ему и еще одному бойцу, Саше Поварову, отнести ноавые батареи для штабной радиостанции. По пути Григории успел услышать очередь и почувствовал, как его пронзило и подбросило.

Упал навзничь и сразу почувствовал не столько боль, сколько жажду. Саша уложил его на полушубок и сказал: «Отнесу батареи и вернусь за тобой».Что думалось раненному парню в те долгие час – полтора, пока ждал он на снегу возвращения друга? То ли надеялся, то ли прощался с белым светом? Нет, говорит, просто лежал и ждал. Верил, не сомневался.

       Саша вернулся с волокушей и потащил друга по снегу в Дятлицы. А там уже ждали, волновались за друзей. Долгие годы искал Григорий своего спасителя, но безуспешно.

       Из всей большой семьи после войны остались в живых только Григорий и его сестра. Погибли на фронте отец и трое его братьев, умерла от голода мать. Потом была учеба и многолетняя работа на Севере, в Мурманской области. Когда появилась возможность вернуться, выбрал жилье в Гостилицах, так уж судьба распорядилась, что рядом с той горой Колокольной, где была пройдена, прожита высшая точка его войны.

Н. КИРДЕЕВА.