О войне глазами ропшинцев

  Война вошла в мальчишество моё

 

Дневник Ивана Риппинен (Из семейных архивов семьи Алешиных) 

 

 

 Сороковые, роковые,

Свинцовые, пороховые

Война гуляет по России,

А мы такие молодые...

 

Из воспоминаний Фоминой Валентины Федоровны 

На этой фотографии изображена Фомина Валентина Фёдоровна, которая в течение 15 лет являлась бессменным председателем Ропшинского сельского совета.

Она родилась 7 февраля 1933 года в деревне Липицы.

     Отец и мать работали в колхозе. А маленькая Валя и её старший брат помогали своим родителям по хозяйству.

 Наступил 1940 год. В этом году маленькая Валя пошла в Ропшинскую школу. Это было двухэтажное, деревянное здание. Вале очень нравилось учиться, да и учёба давалась ей легко. Позади первый класс. Лето, 1941 года. Лето, которое оборвало все детские мечты, лето, которое многих девчонок  и мальчишек той поры  лишило детства. Война - страшное слово. До сих пор Валентина Фёдоровна отчётливо помнит уезжавшего отца, вместе с другими мужчинами, на фронт. Больше она его не увидит. Вот такие похоронки получали тысячи семей в годы войны, не миновала она и семью Фоминых.

  В июле 1941 года началась эвакуация мирного населения с территории Ропшинского  сельского совета, мирные жители в спешном порядке из вещей брали самое необходимое и грузились на подводы. На подводах она, мама, бабушка и два брата, доехали только до. Стрельни - дальше уже не было пути к эвакуации, там был враг. Об этом времени вспоминать Валентине Фёдоровне трудно. Их семья, вместе с другими семьями, жила в вырытой траншее, в которой скрывались от бомбёжек. И каждую бомбёжку мама, как птица, загораживала детей своим телом, как крыльями. Точно Валентина Фёдоровна не помнит, но через какое-то время семья окружными путями вернулась в родную деревню.

   Военные события отразились на жизни родной деревни - из 33 домов целыми осталось 11 домов, остальные сгорели. Деревня была оккупирована немцами. Всё мирное население ежедневно сгонялось на работу - чистить дороги, собирать ягоды, молотить зерно.

     Наступивший 1943 год принёс новые невзгоды ропшинским жителям. Немцы начали вывозить целыми семьями ропшан в Литву. Не избежала этой участи и семья Валентины Фёдоровны. Началась жизнь на хуторе и работа на хозяина. От трёпки льна по ночам болели руки. Кроме того, было постоянное чувство голода - из еды была только отварная картошка и маленький кусочек хлеба в день.

    В 1944 году немцы забрали маму на оборонительные работы и трое детей со слепой бабушкой остались одни. По ночам Валя прижималась к корове, которая согревала её своим теплом. Именно тогда Валя увидела, что коровы тоже могут плакать.

   Жизнь на хуторе казалась бесконечной. И вдруг  в один из дней они услышали русскую речь, а потом увидели и русских солдат. Это было освобождение.

    Осенью 1944 года семья Валентины Фёдоровны вернулась на Ропшинскую землю. Картина была безрадостной - лом разбит, еды никакой. Она до сих пор не может понять - как они пережили ту осень и зиму. И, несмотря на голод и холод ребятишки пошли в школу. Занятия проходили не в самой школы, а в частном доме, на повороте в Михайловку. Кроме учебных дисциплин, ребят учили одевать противогазы, под песню "Вставай, страна огромная" разучивались ходить строем.

    Жизнь потихоньку стала налаживаться. В 1945 году осенью занятия стали проводиться в здании школ. Закончив шестой класс Валя поступает на годичные курсы счетоводов в городе Выборге. После их окончания принимает решение учиться в седьмом классе. Вспоминая годы учёбы, Валентина Фёдоровна рассказывает о том, что не было тетрадей и писали на старых газетах, между печатными строчками, учебников не хватало, 3-4 ученика занимались по одной книге. Об этом времени пишет поэт Геннадий Хомутов в своём стихотворении:  

Были это все живые люди…

 

 Из воспоминаний коренной жительницы д. Ропша Крестьяновой Елизаветы Николаевны

 

 

Истории пережитого нашими земляками направлены на открытие того, что было, на открытие истории в настоящем, в обычных людях, которые жили и живут на ропшинской земле. И тогда, самое обычное начинает звучать как самое легендарное. Ведь эти воспоминания, обращенные в действительность минувшей войны, в свою юность нужны во имя нас, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне».

Из воспоминаний коренной жительницы д. Ропша Крестьяновой Елизаветы Николаевны:

«Я родилась в Ропше в 1922 году, и мне было 19 лет, когда гитлеровцы заняли мою родную деревню. Наши жители строили навесы и рыли окопы, но когда враги уже были в д.Глядино, жителей Ропши стали эвакуировать в Стрельну, затем дальше к Петергофу, где нас поселили в тесном подвале какого-то дома. Там было много женщин и детей из самых разных мест.

Но через два дня немцы появились и здесь, в подвале. Они искали русских солдат и военнослужащих, но ничего не обнаружили. Я и еще несколько женщин собрались обратно в Ропшу, домой. Добирались пешком 18 км, но в своих домах нашли немцев. Мне пришлось жить у знакомых, жили по несколько семей в одной комнате. Нами же, жителями Ропши, был выбран староста, который распределял нас по работам.

В том месте, где сейчас на постаменте танк, был немецкий госпиталь, где я и работала уборщицей. Но через некоторое время меня отправили в Глухово, где однажды ночью всех женщин подняли, не дав даже одеться, и повезли в неизвестном направлении - оказалось, в Германию. Ехали через Эстонию и Латвию, где тоже нас заставляли очень много работать, а как только закончилась зима, нас уже увезли в Мюнхен, в …………………….. лагерь Ной аубинг. Здесь были узники всех национальностей.

Наш лагерь располагался в 13 км от Мюнхена. Один раз в неделю нас выпускали в город, а все остальное время мы работали. У всех узников отобрали паспорта, но мне удалось свой сохранить. Кормили нас ужасно, а личной гигиены практически никакой не было. В одной комнате жили по 15-17 человек.

В 1944 году нас освободили американцы, но в родную Ропшу я добралась лишь к августу 1945 года.

В Ропше все было разрушено , и мой дом тоже. Работу найти было очень трудно, так как я была в Германии, но потом жизнь наладилась, и я даже работала депутатом.

Каждый год 19 января мы собираемся вместе, отмечаем освобождение нашей Ропши.      

Воспоминания Елизаветы Николаевны дают представления не только о ее судьбе, они рассказывают о горькой судьбе нашей деревни. Читая их, понимаешь, какие непомерные тяжести военного и послевоенного бытия пришлось испытать нашим дедушкам и бабушкам. Какими невероятными усилиями возрождалась наша Ропша после войны…

Память о тех трагических днях простирается далеко во времени, она живет от одного поколения к другому.

 

Двадцать второго июня потрясло всю страну страшное известие о начале Великой Отечественной войны, а уже двадцать третьего июня ушёл прадедушка на фронт.  

На долгих четыре года расстался он со своей семьёй. И всю войну он воевал на Ленинградском фронте. Писал письма домой, но ответа не получал, порой думал, что никого уже нет в живых. А прабабушку вместе с двумя детьми и престарелой матерью немцы угнали в Литву на торфоразработки.

Прабабушка вспоминала: «Когда ещё немцы нас не захватили, можно было уехать в Ленинград, так сделали многие односельчане. Они думали, что в городе будет легче пережить войну, что там с продовольствием будет лучше, ведь это же город, а Ленинград без продуктов не оставят. Ведь тогда никто не знал, что будет блокада. И я с детьми тоже хотела уехать, но не успела. Видно Бог нас сохранил. А одна наша родственница уехала с маленьким ребёнком. Сама она умерла от голода. Но рассказывали, что после смерти у неё под подушкой нашли кусочек хлеба, который она сама не съела, а оставила для ребёнка. А выжил ли ребёнок или нет, мы так и не узнали».

Трудно пришлось прабабушке в Литве. Когда их туда привезли, то всех на жительство распределили по хуторам, а её с детьми и матерью никто брать не хотел. Нужна была рабочая сила, а из четырёх человек могла работать только она одна. И вот уже поздно вечером на станции, когда все уже были разобраны по хуторам, к ним подошёл один литовец. Он пожалел прабабушку и взял их всех к себе на хутор. Когда они приехали в дом, то увидели, что у хозяина с хозяйкой трое взрослых сыновей, дочка и старенькая бабушка. Но эти люди сами потеснились и отвели место для жилья приезжим. И даже есть им сказали за одним столом, а не отдельно. И за детьми приглядывали, когда прабабушка уходила на торфяные работы. Она всегда с теплотой вспоминала эту семью, которая помогла им выжить в трудное время на чужой стороне.

Мама говорила, что она расспрашивала бабушку о том, как же вели себя немцы с нашими людьми. Вот что она услышала от бабушки Тони: «Немцы тоже разные были. Многие говорили, что они не хотят воевать, что у них тоже дома семьи, показывали фотокарточки своих жён, детей. Наши дети с котелками ходили в солдатскую столовую, и солдаты, не все конечно, давали им от своих порций. А иногда и угощали из своего пайка леденцами, которые называли «Бим-Бом».

Однажды произошёл такой случай. У меня с собой были взяты фотокарточки. Особенно я дорожила той, на которой мне семнадцать лет, она была единственная, где я совсем молодая. И вот пока я была на работе, младший сын достал эту карточку, вышел на улицу и стал всем показывать. Сам говорит: «Это моя мама!» и рвёт фото на части. Когда я вернулась и увидела это, то расплакалась, так было жалко карточку. Меня увидел пожилой солдат-немец и спросил: «Что ты, Тоня, плачешь?» Я ему показала карточку и рассказала, что случилось. Он взял разорванные части и ушёл. Через некоторое время он отдал мне карточку, а на ней была по кусочкам собрана и склеена моя фотография». А вот еще один случай человечного отношения немцев: «Когда мы жили в Литве одежду и обувь достать было сложно. А у старшего сына Павла не было ботинок.  Многие люди ходили на поля после боев и с убитых немцев снимали вещи, а потом приходили на хутора и продавали. Вот я и купила Павлу ботинки. Он пошел ловить рыбу и натер ногу. Началось нагноение кости. Ходить он не мог. Врач сказал, что Павел может остаться без ноги. Я не знала что делать. Но вот мне сказали, что в соседнем хуторе есть еще один военный врач. Я посадила девятилетнего сына на тележку и повезла его в соседний хутор. Врач осмотрел ногу и согласился лечить. Велел привозить сына на перевязку через день. Прошло много времени и вот Павел смог сделать первые шаги самостоятельно. Если бы не тот врач, сын бы остался инвалидом».

И ещё из воспоминаний прабабушки: « Когда наши войска освободили Литву и хутор, на котором мы жили, я сразу же засобиралась домой. Хозяева говорили мне: «Разве тебе здесь плохо? Подожди, когда война закончится, и уедешь. Ведь у тебя наверное и дома нет, всё разрушено». Но мне было всё равно, лишь бы вернуться к себе домой...

Как после войны сложилась жизнь  той семьи из Литвы, в которой жила прабабушка, известно только одно - все они были сосланы в Сибирь.